Книга Последний отбор. Смотрины для строптивого принца  - Вера Чиркова

– Элгинии с завтраком дали яд, – бестрепетно рассматривала объедки целительница. – Она действовала по инструкции и ничего проглотить не успела. Но я уже кастовала на подопечную очищение, поэтому мы уходим. Столовую никто не покидал, пришлось бросить «повиновение».

– Хорошо, идите, – приветливо кивнул ей Боуренс. – А яд ты не определила?

– По-моему, «Слюна синей смерти», – тише произнесла Калиана, хотя я уже рассмотрела опоясывающий нас круг из разных щитов.

Больше задерживать меня не стали, и мы поспешно направились в ближайшие гостевые покои. Возвращаться в комнаты второго этажа магиня отказалась категорически.

– Там может быть еще одна пилюля или какая-нибудь другая опасность, – заявила она. – Пока маги не проверят все досконально и не найдут злоумышленника, тебе туда входить не стоит.

Спорить и доказывать, что и сама маг, не имело смысла, и я подчинилась властной заботе целительницы. И через полчаса, признанная не пострадавшей и полностью здоровой, снова пила чай, на этот раз принесенный бабушкой Манефой. Она ворвалась в комнаты как ураган всего через пять минут после нашего прихода и поддержала Калиану во всех ее происках во имя моего здоровья.

Теперь они довольно запивали компотом из персиков миниатюрные пирожные не менее десятка видов, щедро насыпанные на огромном блюде. Эти сладости передала мне с оказией Альмисса, добавив на словах, что все проверено и никаких сюрпризов нет.

– Как вы тут? – В гостиную торопливо вошел Стайн, сцапал мою чашку с чаем и бросил в рот сразу два пирожных. – Между прочим, это было угощение в честь дня рождения моих детей.

– Каких еще детей? – потрясенно разинула я рот. – У тебя те еще маленькие!

– Так вот у них и день рождения, – безобидно заулыбалась бабушка. – Малышам до году отмечают каждый месяц. Ведь сейчас они растут быстро, как грибы. Сколько им уже?

– Два, – гордо заулыбался наставник. – Всё уже понимают, такие умные, просто удивительно!

– Поздравляю! – Манефа сияла так счастливо, словно это были ее собственные внуки. – Поцелуй за них Альми, она замечательная мать.

– Знаю, – кивнул он и посерьезнел. – Гинни, тебя ждут в кабинете. Открылись некоторые тонкости… магистры желают поговорить с тобой, прежде чем продолжат дознание.

– Я иду с ней, – поднялась с места Калиана. – Девушке непросто отвечать мужчинам на личные вопросы.

– А я вообще против того, чтобы она им отвечала, – уверенно объявила Манефа и сердито уставилась на Стайна: – И не смотри так изумленно, красавчик. Бабушка помнит тебя еще шкодливым мальчишкой с деревянным мечом, которым ты гонял по лужайкам возле стен своего дворца коз и деревенских девчонок. И я рада, что из тебя получился уверенный и умный мужчина, но, как вижу, девичьих душ ты до сих пор все еще не понимаешь. Хотя и не отказываешься от подсказок Альмиссы, и за то хвалю.

– Бабушка Манефа! – оскорбленно воззвала я. – Нельзя же так, он же лучший мечник!

– И старший магистр, – подсказала Калиана, опускаясь на свое место. – Но Манефия верно рассудила. Это я была не права. Знаешь, Стайн, давай сделаем по-другому. Ты принесешь вопросы, а мы сами поговорим, и потом я за нее отвечу.

– Я тоже могу, – объявила бабушка. – Я ее знаю, и история эта мне известна. Прости, Гинни, но твои родители очень волновались и приезжали посоветоваться.

– Да откуда они могли знать? – возмутилась я, чувствуя, как огнем опалила щеки досада. – Я никому никогда не говорила! И вела себя как обычно…

– Но была рассеянна, то бледнела, то краснела, то теряла записи и книги, то пела по ночам, сидя на подоконнике, старинные баллады, – тихо пробормотал Стайн и тоже сел, отставив мою чашку. – Мы ждали, когда ты сорвешься, но ты справилась… Прости, никогда не стал бы это вспоминать, но отравить тебя пыталась именно Ликонтия.

– Но почему? – Потрясенно глядя на наставника, я начинала все яснее постигать всю глубину королевской подлости и мести.

И ощущала себя выполосканной в болотной жиже.

– Юта – просто глупая женщина, – гладя меня по плечам, сочувственно вздыхала бабушка, – и всех судит по себе. А еще ревнивая эгоистка и уже двадцать лет ищет способ вернуть сына в те времена, когда он доверчиво смотрел ей в глаза и, обнимая, говорил, что его мамочка самая красивая и любимая. Маленькие дети обожают родителей так искренне и самозабвенно, как никто другой, и когда они подрастают, матерям начинает очень недоставать этого светлого тепла, да и отцам тоже. Особенно если рядом с ними нет никого по-настоящему любящего и заботливого. Мудрым и сильным родителям обычно хватает разума бережно хранить эту любовь в душе, переходя в отношениях с детьми на новую ступень доверия и понимания. А вот такие эгоистки, как Юта, не могут смириться с потерей и ищут виновных. Теперь я понимаю, почему она так настроена против тебя… Ей чудилось, будто именно ты сначала помешала ей сделать из Альгерта карманного короля, а потом влезла в доверие к Райвенду.

– Да не могла я ей помешать! – взорвалась в моей душе обида на несправедливые обвинения. – Я и разговаривала с ним наедине всего один раз! Когда меня в семнадцать лет привезли во дворец на бал дебютанток! И он со мной даже не танцевал – очередь не дошла. А потом я пошла погулять, нашла качели… ну и села. И вдруг появился принц… он был мрачен, зол, без свиты и без охраны.

Передо мной как наяву стоял Альгерт, где-то потерявший камзол, в свободной рубахе и со спутанными волосами. День клонился к вечеру, было душновато, и я, помнится, наивно решила, будто он разделся из-за жары.

– Ваша милость заняла мое законное место, – хмуро пошутил он, но усмехнулся так лукаво, что мое бедное сердце забилось пойманной птичкой.

– Тут есть еще одно, – храбро указала я на противоположное сиденье в начищенной до блеска медной лодочке.

– Я люблю качаться выше крон… – прищурился Альгерт, и до меня стало доходить, что говорим мы о разных вещах.

Но отступить, уйти, когда он впервые в жизни оказался рядом, да еще и заговорил со мной, просто не могла.

Поэтому молча пожала плечами и подоткнула подол, чтобы не раздуло ветром.

Он снова улыбнулся, рассматривая меня с любопытством, как белую ворону, и легко вскочил в лодку. Но не сел на дубовое креслице, а встал на него ногами и, упруго выгнувшись, с силой послал качели вверх. От счастья я боялась дышать, но старалась выравнивать дыхание. А чуть позже, когда лодка действительно начала взлетать выше крон, на всякий случай привязала себя к креслу щитом. Второй щит я осторожно поставила вокруг принца, изо всех своих тогдашних умений стараясь сделать его незаметным.

– Ну, смелая юная леди, – через четверть часа остановив качели, вдруг шагнул ко мне наследник, – заслужил я награду?

Я даже дышать перестала, сообразив, что намекает он на поцелуй… предположить нечто большее мне тогда не хватило осведомленности.

А принц завяз в моем щите, не в силах даже рукой пошевелить.